ЛЁГКИЕ ТУФЛИ (I, IX, 1)
Лёгкие туфли свои из пеньки Даже и в холод готов он носить - Нежные женские руки теперь Платье ему не поленятся сшить. Пояс и ворот я сшила - он рад, Мужу понравился сшитый наряд. Видом хорош он спокойным своим; Влево отходит - уступит другим2. С гребнем на поясе он костяным. Низкие сердцем - в супруге моём Видят упрёки жестокие им!

НАД РЕКОЮ ФЭНЬ (I, IX, 2)

Щавель по низинам над Фэнь-рекой3 Она собирает проворной рукой. Ты, сударь, конечно, нет спору о том, Прекрасен безмерно, красавец такой! Прекрасен безмерно, красавец такой, Но всё ж до правителя княжьих путей4 Тебе ещё так далеко! Над Фэнь над рекою, где берег высок, Сберёт она каждый на тутах листок. Ты, сударь, конечно, нет спору о том, Прекрасен собой, как весенний цветок! Прекрасен собой, как весенний цветок, Но всё ж от начальника колесниц Ты, сударь, обличьем далёк! Над Фэнь, там, где берег пологий извит, Она, подорожник срывая, стоит. Ты, сударь, конечно, нет спору о том, Прекрасен собою, как чистый нефрит! Прекрасен собою, как чистый нефрит, Но всё ж у правителя княжеских дел Получше бы должен быть вид!

ПЕРСИКОМ БЛАГОУХАЮТ САДЫ (I, IX, 3)

Персиком благоухают сады, Годны для пищи, созрели плоды... Сердце печалью томится, а я Песни пою, точно нет и беды. Те, кто не знает меня, говорят: «Воин вы, сударь, и очень горды!» Люди такие, пожалуй, правы, - Что им на это ответите вы? В сердце печаль и тоска у меня - Кто из них знает причину? Увы! Кто из них знает причину? Увы! Не утруждает никто головы! Есть и жужубы в саду, и у всех В пищу годится созревший орех. Сердце печалью томится, иль мне Царство объехать для ради утех? Те, кто не знает меня, говорят: «Вы в беспредельный впадаете грех!» Люди такие, пожалуй, правы, - Что им на это ответите вы? В сердце печаль и тоска у меня - Кто из них знает причину! Увы! Кто из них знает причину? Увы! Не утруждает никто головы.

ВЗБИРАЮСЬ ЛИ Я НА ВЫСОКИЙ ХРЕБЕТ (I, IX, 4)

Взбираюсь ли я на высокий хребет Поросших лесами гор, Всё к хижине той, где отец живёт, Я вновь обращаю взор. Я знаю: отец теперь тяжко вздохнёт: «Ведь сын мой на ратную службу идёт, Покоя на службе не будет ему Все ночи и дни напролёт. Смотри ж, береги себя, младший сын мой, Смотри же - вернись обратно домой, От дома родного вдали В земле не останься чужой». Всё выше всхожу на крутой хребет Нагих каменистых гор, И к хижине той, где мать живёт, Я вновь обращаю взор. И знаю я: мать моя горько вздохнёт: «Дитя моё к князю на службу идёт, Не будет он ведать покоя и сна Все ночи и дни напролёт. Смотри ж - берегись от близких вдали, Смотри ж - возвратись из чужой земли, Чтоб брошенный труп твой вдали от меня Лежать не остался в пыли». Всё выше и выше всхожу на хребет По склону отвесных гор, На хижину эту, где брат мой живёт, Последний бросаю взор... Я знаю, мой брат теперь тяжко вздохнёт: «Брат младший мой к князю на службу идёт, На службе с друзьями в согласии будь Все ночи и дни напролёт. Смотри ж, берегись, любимый мой брат, Смотри же, вернись с чужбины назад, Чтоб смерть не сразила тебя на пути, Домой возвратись, солдат!»

НА СБОРЕ ЛИСТЬЕВ ТУТА (I, IX, 5)
Где занято несколько моу5 под тутовым садом, Там листья сбирают и бродят в саду за оградой. Там шепчут: «Пройтись и вернуться с тобою я рада». А дальше за садом, где туты посажены были, Там сборщики листьев гуляли и вместе бродили. Шептали: «С тобою пройдемся мы», - и уходили...

УДАРЫ ЗВУЧАТ ДАЛЕКИ, ДАЛЕКИ (I, IX, 6)
I Удары звучат далеки, далеки... То рубит сандал дровосек у реки, И там, где река омывает пески, Он сложит стволы и сучки... И тихие полны струятся - легки, Прозрачна речная вода... Вы ж, сударь, в посев не трудили руки И в жатву не знали труда - Откуда ж зерно с трёхсот полей В амбарах ваших тогда? С облавою вы не смыкались в круг, Стрела не летела из ваших рук - Откуда ж висит не один барсук На вашем дворе тогда? Мы вас благородным могли б считать, Но долго ли будете вы поедать Хлеб, собранный без труда?
II Удары звучат далеко, далеко... Колёсные спицы привычной рукой Тесал дровосек над рекой. На берег он сложит те спицы свои. Над гладью недвижной воды покой, Прозрачна речная вода. Но хлеб ваш посеян не вашей рукой, Вы в жатву не знали труда. Откуда же, сударь, так много снопов На ваших полях тогда? Мы вас благородным могли бы счесть, Когда б перестали вы в праздности есть Хлеб, собранный без труда!
III Далёкий топор всё звучал и звучал - Ободья колёс дровосек вырубал. И ныне обтёсанный, крепкий сандал Он сложит на берег реки. Кругами расходится медленный вал, Прозрачна речная вода... Нет, наш господин ни в посев не знал, Ни в жатву не знал труда - Откуда же триста амбаров его Наполнены хлебом тогда? Он с нами охоты не вёл заодно, И дичи из лука не бил он давно, Откуда ж теперь перепёлок полно На этом дворе тогда? Коль он благородным себя зовёт, Пускай же не ест без тревог и забот Хлеб, собранный без труда!

БОЛЬШАЯ МЫШЬ (I, IX, 7)
Ты, большая мышь, жадна, Моего не ешь пшена. Мы трудились - ты хоть раз Бросить взгляд могла б на нас. Кинем мы твои поля - Есть счастливая земля, Да, счастливая земля! В той земле, в краю чужом Мы найдём свой новый дом.
* * * Ты, большая мышь, жадна, Моего не ешь зерна. Мы трудились третий год - Нет твоих о нас забот! Оставайся ты одна - Есть счастливая страна, Да, счастливая страна, Да, счастливая страна! В той стране, в краю чужом, Правду мы свою найдём.
* * * На корню не съешь, услышь, Весь наш хлеб, большая мышь! Мы трудились столько лет - От тебя пощады нет. Мы теперь уходим, знай, От тебя в счастливый край, Да, уйдём в счастливый край, Да, уйдём в счастливый край! Кто же в том краю опять Нас заставит так стонать?